Это судьба!

          Уходят вглубь времени трагические события сентября 1999 года в Москве. Тогда 9 и 13 сентября было совершено два подрыва жилых домов вместе с проживающими там людьми. Преступления были кровавыми, зверскими. Подрывники имели явно нечеловеческий норов и звериные инстинкты. Время выбиралось такое, чтобы было поменьше свидетелей и побольше людей находилось в квартирах. Потом начались странные манипуляции властей, не позволяющие полному и объективному расследованию трагических событий сентября 99-го. Как гражданин России и как бывший следователь органов госбезопасности я верил, что эти преступления будут быстро раскрыты и преступники публично предстанут перед судом. Так было всегда. И возможности органов безопасности в этом очень велики. Но этого не произошло. Почему? Вопрос этот до настоящего времени остается открытым. Хотя для многих он уже имеет ответ. Но людям нужны конкретные организаторы, исполнители, сообщники. Пока мы их не знаем. Почему-то сразу в совершенных злодеяниях были обвинены чеченцы, хотя среди фигурантов дела нет ни одного чеченца. Есть карачаевцы. Но Чечня за эти подрывы сильно поплатилась.
          Из всего происходящего по человеческим нормам морали очевидно одно: руководящие лица органов госбезопасности России, допустившие подрыв домов в столице государства, не выполнившие свои конституционные обязанности по обеспечению безопасности граждан страны (пункт «м» статьи 71 Конституции Российской Федерации), несомненно должны были подать в отставку как неспособные заниматься этой самой безопасностью. А их место должны были занять профессионалы, способные обеспечить безопасность государства. Но и этого не произошло. Почему? Ведь в нормальных цивилизованных государствах такие промахи в работе должностных лиц сразу влекут отставку. Вопрос также остается открытым, хотя для многих и объяснимый. Не ушли они и тогда, когда серии террористических актов, в том числе и в Москве, продолжились.
          Можно ли было их предотвратить? Можно. И так было не единожды. Можно найти виновных в таких преступлениях. Да. Даже тогда, когда остается мало следов. А при подрывах домов следов преступления остается превеликое множество. При чем таких, которые видны еще на стадии подготовки и о которых обычно становится известно заранее. Известно в компетентных органах от широкой сети конфиденциальных и других источников. Почему же теракты в 2000-е шли без предотвращения? Конечно, официально «предотвращения» террористических актов были, но могу ответственно заявить, что под эти «предотвращения» очень часто попадали лица, идущие глушить рыбу с куском динамита (браконьеры) и т.п. Их нередко и объявляли террористами. Так и отчитывались, пуская пыль в глаза согражданам и сохраняя насиженные места в руководстве органов госбезопасности, которые им нужны были, по моему мнению, вовсе не для целей осуществления безопасности страны.
          Требование отставки Директора ФСБ РФ Патрушева Н.П. я заявил перед камерами ТВ в конце 2002 года, когда стал как адвокат МКА «Межрегион» представлять интересы потерпевших от подрыва дома № 19 по улице Гурьянова (район «Печатники») Елены и Татьяны Морозовых, мать которых погибла при подрыве дома, а также начал вести переговоры о представительстве интересов Власовой Светланы, Рожкова Алексея и других потерпевших в этом теракте. Несмотря на то что я, как представитель потерпевших, был заинтересован в установлении всех обстоятельств происшедшего и виновных лиц (как, казалось бы, и органы предварительного следствия), меня встретили «в штыки». Докапываться до истины было, оказывается, запрещено. О том, какие препятствия начали чиниться в работе по этому делу (уголовное дело № 18/230300-02), изложено в фильмах «Недоверие» и «Герой нашего времени». Мои попытки в интересах клиентов установить, кто же конкретно убил их мать, привели к тому, что мне в автомашину был подброшен пистолет, в квартиру 18 патронов, а потом еще и появился лжедоносчик - полковник ФСБ РФ (в отставке) Шебалин Виктор, который пояснил, что я якобы передавал ему на хранение несколько секретных документов, после чего я оказался на долгие годы за решеткой по обвинению в незаконном хранении оружия, боеприпасов и разглашении государственной тайны сотруднику ФСБ РФ.
          Судили меня люди, с явными отклонениями от нормального человеческого мышления. Заведомо неправосудный приговор, чтобы дать понять, за что именно меня упрятали за решетку, Военная коллегия Верховного Суда РФ (Петроченков, Хомчик и Шалякин) решила утвердить 9 и 13 сентября 2004 года – в годовщину подрывов домов в Москве. Дикое, надуманное, шизофреническое обвинение не позволило мне довести до конца адвокатскую работу в выполнении поручения клиентов. С тех пор я не могу верить в законность ни одного приговора, даже Верховного Суда России, ибо было узаконено то, чего я не совершал.
          Следует заметить, что у меня было немало материалов, о которых не упоминалось даже в Общественной комиссии ГД РФ по расследованию обстоятельств подрыва домов в Москве в сентябре 1999 года (по причине безопасности свидетелей и риска уничтожения вещественных доказательств). Эти материалы не известны широкому кругу граждан, о них не упоминалось в СМИ. Их я намерен был представить суду. Но не смог, так как за неделю до начала судебного процесса меня упрятали за решетку. Бандитским путем, но от имени государства - «именем Российской Федерации». В 2000-е годы такое стало возможным.
          Свидетелям и даже потерпевшим, которые стали докапываться до истины и требовать объективного расследования по делу, стало опасным находиться в России. Значительное число лиц, занимавшихся расследованием обстоятельств указанных террористических актов, оказались убитыми. Не на голом месте США предоставили гражданство моим подзащитным - сестрам Морозовой Е.А. и Морозовой Т.А. вскоре после моего ареста. И до настоящего времени опасно поднимать вопрос об объективном, всестороннем и полном расследовании обстоятельств террористических актов сентября 1999 года. Подождем. Сохраним живыми оставшихся свидетелей.
          А пока, в день трагической годовщины, приведем воспоминания тех, кто принимал участие в ликвидации последствий подрывов, кто был на месте происшествия сразу же после случившегося. Это напоминание всем людям, чтобы они не допускали повторений происшедшего и добивались правды.

Адвокат М.Трепашкин

Из воспоминаний свидетелей взрыва дома по Каширскому шоссе в сентябре 1999 года

Для справки: Взрыв дома N6/3 по Каширскому шоссе в городе Москве произошел в 5 часов утра 13 сентября 1999 года, всего через четыре дня после того, как был взорван жилой дом № 19 на улице Гурьянова, когда погибли 106 человек, более 200 получили ранения. В результате подрыва дома на Каширке погибли 124 человека, в том числе 13 детей.

Виталий Харук: Я был в Службе спасения

            13 сентября 1999 года меня разбудила жена, с которой мы только 1 сентября (две недели назад) сыграли свадьбу. Причем разбудила странными словами: «Вставай, тебе пора». «Куда пора?» - спросил я.
          Жена меня знала как человека, который не может оставаться в стороне, когда у других проблемы. И она знала, что я очень переживал, что не смог попасть на ликвидацию трагических последствий взрыва дома на улице Гурьянова. «Вставай, дом на Каширке взорвали», - тихо сказала она. Через 15 минут я уже заводил свой автомобиль и включал рацию на 9 канал службы спасения. В то время я был корреспондентом службы спасения. Выяснив ситуацию у оператора, я через 20 минут доехал до Каширки, но попасть сразу к месту происшествия не удалось, так как все было оцеплено сотрудниками милиции аж в три кольца. Предъявленное удостоверение Службы спасения почему то не давало ожидаемого результата. Пришлось заново по рации связываться с оператором и говорить о сложностях. Через некоторое время проблема с пропуском была решена. Прибыв непосредственно на место, я увидел ужасающую картину. На том месте, где только несколько часов назад стоял жилой дом, была огромная груда кирпича, которая еще дымилась. Рядом стоящие здания выглядели как после обстрела из крупнокалиберных орудий, причем, не снарядами, а чугунными батареями отопления. Это я понял, когда увидел припаркованный неподалеку автомобиль с такой батареей внутри.
          О своем прибытии я, как положено, доложил по рации группе, которая уже была на месте. Меня внесли в списки, записали позывной, распределились по группам и я приступил к разбору завалов.
          Служба спасения через некоторое время полным составом развернулась и уехала, мол, спасать здесь некого, живых здесь нет, а мертвые не по нашей части, чем откровенно взбесила корреспондентов Службы спасения, которые эту точку зрения не разделяли. Нами было принято решение остаться. Во взаимодействиях с другими службами почему-то вопросов не возникало, как будто я каждый день бывал на таких мероприятиях. В первые сутки не было даже респираторов, поэтому тот сладковатый запах, который исходил от завалов и стоящего смога, запомнят надолго все, кто там был.
          Очень запомнился момент, который вспоминали потом со словами: «Это - судьба!». Рвалась к завалам пожилая женщина со слезами на глазах, кричала, что там в квартире у нее была вся семья - сын с женой и ребенок, которые должны были прилететь на самолете с отдыха предыдущем вечером. А сама она вечером пошла к своей знакомой в гости и, чтобы вечером не возвращаться, у нее и переночевала. И так несколько часов она донимала нас просьбами отыскать ее квартиру. Каково же было удивление всех, когда появились все те, о ком она так убивалась. Оказалось, что рейс, на котором они должны были лететь в Москву, задержали на сутки. Так, по распоряжению Судьбы, вся семья при совершенно различных обстоятельствах и различным причинам осталась жива.
          Пока мы разбирали завалы, прошел слух, что в одном из соседних домов бойцы, прочесывая местность, нашли мешки с гексагеном.
          Разбирая завалы, судя по посуде, наткнулись на кухню. Ну, думаю, хоть здесь трупов не будет. Ошибся, появилась рука. Экскаватор пришлось остановить, дальше мы сами, вручную, лишь с помощью гидравлики, болгарок и лопат разбирали завалы. Дальше хуже, когда добрались до комнаты, обнаружили девчонку лет 20-ти, в обнимку с грудным ребенком. Зрелище не для слабонервных. Все трупы и фрагменты относили к соседнему зданию, где располагалась следственно-оперативная группа. Уцелевшие документы, вещи и одежду в рядом стоящую школу, где все описывалось и учитывалось.
          Через двое суток, придя домой к отцу, я с опозданием реагировал на его вопросы. Он, посмотрев на мое состояние, молча достал бутылку водки, налил стакан и протянул мне. Придя немного в себя после душа, я лег спать, а к жене попал только на следующий день. На удивление она меня встретила понимающе, без лишних вопросов, где я был все это время.

(Харук Виталий - это мой стажер как адвоката .- прим. М.Трепашкина)

letnya-nadejda: Каширское ш. д. 6, кор. 3

          В ту осень мои родители, наконец-то, решили устроить полноценный отдых и себе и мне и напару свалили на юга, оставив мне кучу напутствий, большая часть которых выветрилась еще до того, как они из города выехали.

          12 сентября. Вечер.
          Меня и мою подругу Наташку позвали на пьянку. Идти туда не хотелось. Во-первых, я опять разругалась со своим молодым человеком, который там бы 100% был, а во-вторых, у Наташки жутко разболелся живот. Немного пошатавшись по району, Наташка поволокла меня домой. Помню, как я упиралась. Все-таки душе хотелось праздника, и я уговаривала её «заглянуть на полчасика», но Наташка была неумолима. Дома мы попили вина, потом заглянули приятели, поуговаривали, но, не добившись результатов, пошли туда без нас. Я надулась. Вечер из-за Наташкиного пуза был испорчен. Повздыхав, мы завалились спать.

          12 сентября. Ночь.
         Проснулась я от телефонного звонка. Звонил мой друг. Дрожащим голосом он прямо в лоб спросил:
         - Жива? Ну слава Богу!
         Минут 10 он вдалбливал мне, что произошло, а я упорно не верила. Какой дом, какой взрыв? С ума вы там все посходили что ли? Наконец, не выдержав, он психанул и сказал, что бы я одевалась - он через пять минут зайдет…
         …Не знаю, как это передать. Для меня почему то именно вот это воспоминание стало самым кошмарным. Район наш поделен Каширским шоссе пополам и под ним проходит достаточно большой подземный переход. Уже подходя к нему, мы услышали вой, какой то совершенно нечеловеческий, беспрерывный вой, даже не крик… Спускаться было страшно, мы все еще ничего не понимали, но сама атмосфера той ночи просто парализовала от страха.
         В переходе стояла толпа народу. Многие были знакомы, мы здоровались, спрашивали, что происходит… И упорно не могли понять, кто же так кричит, на одной ноте, было даже непонятно, женщина это или мужчина.
         И тут к нам подскочил наш близкий приятель, с какими-то совершенно безумными глазами он стал хватать нас за руки, гладить по плечам и постоянно повторять: -Живы? Живы? Но как же… Вы же там должны были быть… Живы??
         И вот здесь до нас дошло, что взорвали тот самый дом, в который звали на вечеринку. Всё, дальше какой-то провал в памяти, помню только вспышками, помню как хлестали по лицу Наташку, осевшую в обморок, помню как в меня заливали вроде бы водку, помню, как друг, взяв на руки ходил и укачивал меня, как маленькую девочку. А я все не могла понять, ну кто же так кричит, почему то именно этот вопрос тогда был самым главным, кто же так жутко кричит?
         Потом народ как-то оживился и все стали подтягиваться к противоположному выходу. Спускались ребята, которые оказались там совсем рядом и начали разгребать завалы еще до приезда спецслужб. Все пыльные, грязные, с совершенно пустыми и ополоумевшими глазами. Вопросы, вопросы, вопросы и только один ответ: там столько трупов…
         А я металась, я бегала и спрашивала всех, кто, ну хоть кто-нибудь знает, кто еще был на этой чертовой пьянке? Кто именно? Может кто-то ушел оттуда раньше? Ну кто-нибудь…
         А народ отводил глаза и как то скомкано отвечал. Не знаем, да откуда, погоди, потом точно станет известно…
         Ждать, честно говоря, терпения не было и я увязалась за группой, шедшей туда на помощь спасателям. Лучше бы я этого не делала. Собственно там и без меня народу хватало. Спасатели, вместе с мужиками растаскивали обломки, женщины в ночных рубашках и наспех накинутых куртках молча стояли вокруг… Дома вокруг были без стекол, с трещинами… Как на войне, промелькнула мысль, после бомбежки…
         Я никогда в жизни не видела, и молю Бога, что бы больше никогда не увидеть подобное, совершенно одинаковое выражение на сотнях лиц… Мало кто плакал, молча работали, сжав зубы…
         Через некоторое время я наткнулась на Наташку, она сидела на корточках и обнимала нашего приятеля, а тот только вздрагивал и скулил… Вот в тот момент мне стало почему то равнодушно, просто какое то отупение нашло. Я поняла, кто так кричал, и поняла почему. Я просто спросила: Кто? И Наташка ответила: почти все, кроме матери… Значит и старший брат с женой, и его девушка… А мой дружил с его старшим братом – не разлей вода, значит и…
         Вот тут я сделала, наверное, крайне жестокую и непростительную вещь, не знаю, что на меня нашло, но я просто начала его трясти и вопить: Скажи, Он был с вами? Он туда тоже пошел? Ты уверен, что твой брат с ним там остался?
         Меня оттащили, опять поили водкой, а потом Наташка повела меня домой, мне уже было все равно…
         Помню это жуткое утро, серое, моросящее, и мы стоим около дороги и смотрим на грузовики. Колонна туда, колонна обратно. Туда пустая и чистая, обратно наполненная обломками и грязью…
         Грязным было вообще всё, мгновенно вся эта глина растащилась по району, стеклась в лужи… Все вокруг было охряного цвета. И невероятно пустым. Такое непривычно пустое шоссе, без утренних пробок, гудков машин, и гробовая тишина… Только звуки камазов и далеких сирен…

         13 сентября. День.
         Домой мы попали с трудом. Весь район перекрыли, и даже задними дворами было не проехать. Только паспорт с пропиской работал пропуском…
         А камазы все шли… Только теперь они перемежались жуткими белыми машинами - «труповозками»…
         Как сомнамбулы мы с Наташкой опять пошли к переходу. Такое ощущение, что народ и не расходился. Только теперь не было никакой суеты, криков, все просто стояли и чего-то ждали…
         «Это фрагменты повезли… Целые трупы на стадионе, говорят скоро пустят – можно будет опознать», - пояснил нам знакомый…

       13 сентября. Вечер.
          Периодически звонили приятели и сообщали «Ольгу нашли, опознали уже», «Лехины часы нашли, а вот тело нет…» и все в таком духе… Не знаю, зачем они мне звонили, но почему то так было легче. Не было ощущения бездействия и беспомощности, создавалась хоть какая то иллюзия деятельности и осведомленности.
          По телевизору бесконечно шли новости, в прямом эфире показывали бесконечно родные мне места и лица, испачканные, убитые горем, разрушенные… И сил не было даже плакать…
         А потом приехали мои родители, весь день летевшие в машине на предельной скорости и судорожно вслушивающиеся в радионовости. До последнего момента они не знали, жива я или нет.
         Бывший муж уехал уже под утро, а я тупо сидела на кухне и курила, как будто ждала, хотя разумом понимала, что по идее – ждать то уже нечего… Но я дождалась. Он все-таки позвонил мне. Он все-таки остался жив в ту ночь. Он уехал из этого дома ночью, в аэропорт, и просто тупо не знал, что происходило в эти сутки дома…
         А через три дня были похороны и поминки, и я в первый раз в жизни напилась до поросячьего визга, тремя бутылками водки на двоих с Наташкой.
         Я не люблю это вспоминать, редко кому об этом рассказываю..