Вестник гражданского общества

«Они были спаяны друг с другом»

На смерть Елены Георгиевны Боннэр

Андрей Сахаров и Елена Боннэр. Фото с сайта belotserkovsky.ru

          Пока она жила, как бы продолжал жить и Сахаров. Боннэр была его представителем в нашем мире. Это, между прочим, очень трудно - быть представителем умершего мужа, особенно такого, как Андрей Сахаров, создателя советской водородной бомбы и правозащитного движения, лауреата Сталинской и Нобелевской премий. Елене Георгиевне это удавалось.
          С Еленой Боннэр я познакомился в конце лета далекого 1972 года. Сахаров пригласил меня подписать у него дома два очень важных по тем временам документа, им составленных: обращения к юбилейной (по случаю 50-летия Советского Союза) сессии Верховного Совета СССР с призывом объявить амнистию политическим заключенным и отменить смертную казнь. Тогда на квартире Сахарова я впервые увидел Елену Боннэр. Она только что вернулась в Москву из Мордовии, где безуспешно пыталась встретиться с двумя заключенными, приговоренными к смертной казни за организацию попытки большой группы советских евреев захватить и угнать в Швецию самолет, чтобы оттуда уже перебраться в Израиль. Спасло их счастливое совпадение. В Испании, где в то время сохранялся еще фашистский режим генерала Франко, смертной казни ожидала группа испанских антифашистов. Но накануне казни под давлением прессы демократических стран они были помилованы. После этого и кремлевским красным фашистам пришлось отменить смертную казнь для двух «агентов сионизма».
          И уже тогда, слушая за чаем рассказ Боннэр о мордовских лагерях, я почувствовал ее железный характер. Сахаров на ее фоне выглядел мягким человеком, каковым он и был в действительности. Но это была мягкость большого ученого, за которой стояла мудрость. И постепенно, со временем, у меня сложилось впечатление, что Боннэр по своему характеру, темпераменту, отношению к людям представляет собой антипод Сахарова. Она совершенно не обращала внимания на то, как выглядит со стороны, и часто бывала незаслуженно резка с людьми.
          Тайной осталось для меня, как Боннэр уживалась Сахаровым. Уживалась даже не то слово. Они были спаяны друг с другом. И то, что Боннэр сама по себе была, что называется, личностью с большой буквы, сыграло, видимо, решающую роль в том, что после смерти Сахарова, она смогла представлять его в мире, в известном смысле – продолжать. Ее статьи на актуальные политические темы были яркими, сильными и привлекали к себе большое внимание в самых разных кругах общества и за рубежом. Часто возникало впечатление, что она получала тексты статей от Сахаров или что он редактировал их. Такой, к примеру, была статья, в которой она писала о своей молодости и Второй мировой войне, которую она провоевала санитаркой на фронте. «Мне снится другой народ» - так была озаглавлена ее статья. Я читал её со слезами на глазах, и написал Елене Георгиевне о моем ощущении, что Сахаров принимал участие в создании статьи. «Ну, что ж – астральная связь!» - ответила она.
          Но были и такие случаи, когда астральная связь с Андреем Дмитриевичем явно прерывалась. Первый раз это произошло осенью 1993 года. Елена Боннэр поддержала конституционный переворот Ельцина. Но вскоре же связь восстановилась: она публично признала, что совершила ошибку, поддерживая Ельцина во время «черного октября». Мне она сказала, что и ее большая вина есть в этом черном повороте российской истории: «Я встречалась тогда с Ельциным и поддерживала его решение». Согласитесь, такое признание своей вины, увы, нечастое событие в современной России.
          Второй пример разрыва связи с Сахаровым - это выступление Боннэр во время второго судебного процесса над Юрием Самодуровым, работавшим в то время директором музея и общественного центра имени Сахарова. Группка фашиствующих православных активистов обвинила тогда Самодурова в оскорблении православия и русского народа, которое они усмотрели в картинах, выставленных в музее. «Запретное искусство» - называлась та выставка. За этой атакой на музей торчали уши Лубянки. Путинские чекисты, разумеется, ненавидели Сахарова и соответственно музей и центр его имени. Прокуратура требовала приговорить Самодурова к лишению свободы. И в тот момент появилось открытое обращение Елены Боннэр и Сергея Ковалева с требованием к Самодурову оставить музей, который он создавал и много лет возглавлял. Сахаров на такой шаг, я уверен, не пошел бы. Я не видел этой выставки, но даже в случае, если она была действительно в каком-то отношении плохой, недостойной, Боннэр и Ковалеву, полагаю, надо было бы подождать до окончания суда.
          Когда дело уже подходило к окончанию процесса, Елена Георгиевна сделала заявление, что сам факт такого процесса – суть нарушение прав человека иметь и выражать свое мнение, и нарушение конституции, определяющей Россию как светское государство.
          Некоторые мои друзья в Москве, с которыми я переписываюсь, объясняют тот поступок Боннэр возрастом и состоянием здоровья. Может быть и так, но я думаю, важнее то обстоятельство, что Боннэр уже много лет не жила в России, и ее понимание, ощущение российских условий ослабло.
          И тут необходимо сказать, что это позор для страны и ее руководителей, когда жена и соратник великого человека России вынуждена была на старости лет покинуть родину. Ее прямо никто не преследовал, но сложившаяся в стране жизнь, до краев наполненная хамством, жестокостью, идиотизмом и многими другими прелестями особенно нестерпима для пожилых и по-настоящему интеллигентных людей.
          Прах свой Елена Боннэр завещала предать земле в России, рядом с могилой ее мужа.


ВАДИМ БЕЛОЦЕРКОВСКИЙ

21.06.2011


Обсудить в блоге



На главную

!NOTA BENE!

0.037415981292725