Вестник гражданского общества

          Мой старинный знакомый, проживающий ныне в Израиле, рассказал еврейский анекдот, который, как ни странно, вполне применим и к нам, россиянам, у которых также популярна идея особого национального призвания.
          Пришли евреи к Богу и стали просить его:
          - Господь наш, давным-давно ты сделал нас богоизбранным народом, может пора провести и переизбрание?»
          - Я не против, только кого мне назначить вместо вас?
          - А кого не жалко!
          Впрочем, после того как я посмеялся над семитской самоиронией, мне все же пришла в голову грустная мысль о нашей национальной судьбе. Что ни говори, однако евреи страдали по большей части от недругов внешних. Мы же, пожалуй, в большей степени страдаем не столько от врагов-супостатов, сколько от самих себя.
          Тема эта обширна и подкреплена многими историческими фактами, однако же, в последнее время среди прочих ее аспектов есть кое-что, на что, как мне кажется, стоит обратить особое внимание. Особенно с учетом наших традиционных бед: постоянного дефицита искренних союзников и переизбытком рвения власти к тотальному и монопольному покровительству над своим «неразумным» народом, неблагодарно недооценивающим благость этого самого покровительства.
          Есть в нашей национальной культуре то, что в сочетании с другими обстоятельствами изрядно мешает россиянам обрести хотя бы относительную гармонию как с окружающим миром, так и с самими собой.

          Культура соседских отношений
          Читаю заголовки в СМИ: «Севастопольские гаишники остановили два российских БТРа» и в душе закипает священное патриотическое негодование: распоясались, хохлы!
          А далее выясняется, что перемещение российского вооружения осуществлялось без согласования с украинскими властями. Причем не первый раз. И главнокомандующий Военно-морского флота РФ это признает.
          То есть, если быть объективным, заголовок надо бы сделать таким: «В очередной раз российские военные нарушают порядок перемещения военной техники в Севастополе». Однако искушения «нашизмом» не преодолеть и поэтому клич «наших бьют» вызывает патриотический пафос даже тогда, когда «бьют» наших за дело.
          И тут уже не важно, что поведение нашего контингента в Севастополе - предмет головной боли не только для Украины, но и для нас самих. Важно, что это обстоятельство наших отношений с соседями вполне подходяще для создания образа врага, чтобы российский и украинский обыватели получили еще один повод возненавидеть друг друга!
          И совсем уж стыдное. Заголовки в СМИ, с которых началось освещение приключения молодых российских автоотморзков: «Россиянин на "Ламборгини" попал в ДТП в Швейцарии». Однако же, с самого начала было известно, и это подтверждалось текстами сообщений, что именно россиянин устроил ДТП, в котором погиб пожилой швейцарец. И уж что более всего меня потрясло, так это посты в блогах по поводу этого происшествия – типа, сам старичина виноват, нефиг тащиться на такой дороге со скоростью 70 км в час!
          Возможно, кому-то это покажется мелочью, пережитком прошлого, в котором иностранный шпион был обязательно жалким и омерзительным, а наш разведчик – обязательно благороден и красив. Наверняка кто-то напомнит, что и в американских фильмах русские шпионы и мафиози изображены обязательно с квадратными челюстями и тупым выражением лица. То бишь, это отнюдь не уникальное свойство только нашей культуры.
          Однако стоит заметить, что поведение соседей все же не оправдывает отсутствие культуры добрососедства именно у нас. По крайней мере, это лишает нас морального права требовать толерантности от окружающих и возводит пресловутые «двойные стандарты» в ранг этической нормы. И если мы претендуем на богоизбранность, то из этого должна следовать в первую очередь примерность нашего отношения к ближним, а не то, что все окружающие – козлы.
          Однако давно подмечено, что не так просто возвыситься, тем более, когда речь идет о высотах благородства. Куда проще опустить соседа, чтобы самому казаться повыше.

          Культура меньшинства
          Впрочем, с не меньшей легкостью мы находим и врагов наших среди самих себя. Тем более что это не только поощряемо властью, но и вообще составляет один из приемов контроля над общественным настроением. Особенно этот прием эффективен с использованием традиционной подозрительности к меньшинствам. И не важно, идет ли речь о сексуальном или же политическом меньшинстве – неприятие его в нас непоколебимо!
          А потому при всеобщем народном одобрямсе и происходит то разгон гей-парада, то маниакальное изничтожение малейших проявлений либерализма в политических движениях. И попробуй тут произнеси вслух что-либо наподобие «толерантности» либо «уважения»! Это к педерастам что ли?
          А почему бы и нет? Современные исследования показывают, что 10 процентов всех мужчин и 3 процента женщин - гомосексуальны. Это социально-биологический факт, и тут либо общество принимает его как естественный, либо делает из сексуальных меньшинств изгоев.  Но если уж гомосексуалы назначаются изгоями, то почему мы удивляемся тому, что они сознательно начинают эпатировать наш лицемерный и негуманный пуританизм? Я абсолютно уверен, что относись мы к этому сексуальному отклонению как к естественному отклонению от физиологической нормы, то вряд ли наши геи так стремились бы обозначить себя на параде в пику заботящихся о чистоте нравов московскому мэру и питерской губернаторше.
          Я не случайно привел пример гомосексуализма, ибо в России на фоне всеобщей народной любви к Владимиру Путину и поголовного голосования за «Единую Россию» публично заявить о себе, как о либерале, почти то же самое, что публично заявить о своей приверженности к однополой любви.
          Видимо поэтому наши официально назначенные «оппозицией» политические деятели истово клянутся в любви к национальному лидеру. И клянутся столь искренне, что их оппозиционность воспринимается никак иначе, как юношеские шалости, которые нет-нет втихомолку и случаются, но в которых стыдно признаться.
          А реальные оппозиционеры (коммунисты не в счет, они alter ego нашей власти), стремясь заявить о своем существовании, вынуждены эпатировать публику, ибо иной возможности продемонстрировать свое существование у них практически нет.
Оппозиция у нас, так же как и гомосексуалисты, по определению маргинальна. В российском политическом лексиконе понятие «оппозиция» совсем не то, что существует в условиях реальной демократии, где под оппозицией понимается политическая партия или организация, конкурирующая за голоса избирателей с другой политической партией (организацией), в данный момент находящейся у власти.
          У нас в России система государствования построена на других принципах. В России у власти находится не какая-то группа или партия, а, простите за тавтологию, – сама власть. Она же является и источником себя самой. Власть у нас цельна, вертикальна, неделима, она отождествляет себя с самой страной и стоит нерушимо до тех пор, пока не сгнивает в результате естественных и непреодолимых процессов жизнедеятельности. Что периодически в нашей истории и повторяется.
          Народ как таковой от государствования отстранен и, судя по данным социологических опросов, не очень этим тяготится. Он всецело доверяет лидеру нации, а что касается демократии, так не было ее – жили, и сейчас, чай, проживем! Народ у нас исполняет роль чисто формального легитимизатора: царствуйте, хрен с вами, только особо не напрягайте! Все народное волеизъявление этим актом формальной легитимизации и ограничивается.
          А потому власть - организм, присоединенный к телу народному только «физиологией воспроизводства», то бишь прокормлением, - живет и развивается по своим собственным законам, имеющим малое отношение к жизни общества. Народонаселение России «приписано» к ней так же, как в свое время россияне были приписаны либо к службе, либо к земле, либо к заводу исключительно для обеспечения их функционирования.
          Иначе говоря, в России система власти в принципе безоппозиционна. Любое несогласие с ней, в строгом соответствии со смыслом статьи в современном российском Словаре по общественным наукам, приобретает у нас форму «группы лиц внутри общества, организации, партии или коллектива, оказывающей противодействие власти».
          Оппозиционность у нас не элемент политической системы (как это свойственно демократическим сообществам), а элемент, противостоящий системе.
          Оппозиция чужеродна не только для власти, но и для большинства из нас, ибо она напрягает необходимостью выбора, она посягает на привычную отстраненность от государствования и вообще противна самому естеству российского общественного устройства.
          Поэтому маргинальность нашей оппозиции вполне логична, она естественно вписывается в нашу стадную культуру, не предполагающую инакомыслия среди агнцов и конкуренцию среди пастырей.
          Не удивительно, что эволюция попыток сформировать оппозиционное движение привела к появлению организации, имеющей действительно символическое название - «Другая Россия». В «этой» России и в «этой» культуре отношения к меньшинству, к оппозиции быть попросту не может.
          А потому, чтобы сделать шаг от губящей нашу страну монополии в политике к реальной конкуренции, предполагающей существование оппозиции как органического элемента политической системы, нам, прежде всего, надо изменить свою культуру. Культуру, в которой меньшинство столь же ценно и естественно, как и те, кто обретаются в большинстве.