Вестник гражданского общества

Неистребимая коррупция

К теории вопроса

          Отрадно читать в программных тезисах партии «Единая Россия», что с незапамятных времен истощавшая нас коррупция отнесена к недугам, «которые сковывают творческую энергию страны», и ее будут энергично искоренять.
         Однако что-то на уровне интуиции подсказывает, что меры по ужесточению борьбы с взяточничеством лишь повторят опыт горячо любимого нашими государственниками Петра I, который нещадно посек немало весьма высокопоставленных голов и задниц, но не смог искоренить мздоимство даже среди своего ближайшего окружения. Почему же мы все время боремся с коррупцией, но никак ее не поборем?
          Общеизвестно, что главным стимулом к коррупции является возможность получения экономической прибыли (ренты), связанной с использованием властных полномочий. В любом обществе можно найти две важнейшие сферы: область живой гражданской экономической инициативы и область бюрократического регулирования этой инициативы.
          Субъекты, действующие в первой области, стимулируются возможностью прямого распоряжения результатами своей предприимчивости. Причем в этой области существуют жесткие законы конкуренции, включая и конкуренцию на рынке труда, которые также стимулируют инициативу.
          Субъекты, действующие во второй сфере (чиновники всех уровней), получают фиксированное вознаграждение и преференции за исполнение своих функций. Их работа заключается в точном исполнении инструкций в установленное инструкциями же время. При этом чиновник никоим образом не заинтересован в конечном результате в той области, которую он регулирует или контролирует по должностным обязанностям.
          Сколько бы ни получил выгоды предприниматель, например, от скорейшего согласования какого-либо разрешения, чиновник от которого зависит оформление этого документа, а, следовательно, и получение результата, никаким образом не поощряется за него.
          Еще в более сложное положение попадают обе стороны, когда необходимо отреагировать на живую инициативу, которая по своей новизне никак не регулируется существующими нормативными актами и инструкциями. Здесь чиновник вообще вынужден исполнять работу, которая не только не стимулируется возможностью приобщения к выгодам предприятия, но и даже не предусмотрена его должностными инструкциями.
          Все это ведет к тому, что на границе «живой» экономической инициативы и «мертвого» бюрократического аппарата неизбежно возникает нестыковка, торможение, которое препятствует реализации инициативы, но никак не отражается на положении чиновника. Иначе говоря, есть частная хозяйственно-экономическая инициатива, ее мотив - получение выгоды. Эффективность извлечения выгоды зависит от двух основных составляющих: во-первых, от продуктивности самой инициативы и энергичности ее реализации; во-вторых, от того насколько содействует частной инициативе нормативно-регулирующая деятельность бюрократического аппарата. Мотивация частного лица быстрее «крутить педали» ясна - от этого зависит размер и оперативности извлечения выгоды. А мотивация бюрократа содействовать частной инициативе? А никакой!
          Естественно, что у субъектов сферы живой гражданской экономической инициативы возникает естественная потребность «смазать» и отрегулировать эти отношения, чтобы они не только не препятствовали предприятию, но и содействовали его реализации. Так как государство не может стимулировать усилие чиновника соразмерно полученному при его помощи результату в сфере свободного предпринимательства, то это стимулирование становится предметом непосредственных отношений между чиновником и предпринимателем.
          Мы можем образцово-показательно казнить сто коррупционеров, но у нас ничего не изменится, так как сложившаяся система отношений сама генерирует предрасположенность к взяточничеству. Причем, с обеих сторон. Чиновник не прочь получить мотивацию к инициативе, ибо в системе, в которой он работает, нет механизма ее адекватного поощрения. С другой же стороны, будучи зависимым от расторопности чиновников, бизнес сам стремится устранить недостатки безмотивационной системы и по-своему поощряет того бюрократа, от которого зависит хотя бы скорость принятия нужного решения.
          Именно такая обоюдная заинтересованность и создает систему, в которой обеим сторонам невыгодно придавать огласке свою сделку. А потому ни взяткодатель, ни взяткополучатель особо и не боятся попасть под карающую десницу закона, сколь бы строг он ни был.
          Как правило, случаи разоблачения коррупции связаны либо с периодическим проведением «устрашающих» специальных антикоррупционных акций, либо с доносами конкурентов, либо с тем, что одна из сторон грубо нарушает негласно установленные правила игры, например, завышает установившийся в этой сфере деятельности уровень взятки.
          Подобная система отношений характерна не только для России. В принципе, в любом обществе действует непреложная закономерность: уровень коррупции прямо пропорционален степени участия государства в экономической жизни и контроля государства над частной экономической инициативой.
          Прямую связь между уровнем вмешательства государства в экономику и уровнем коррупции можно легко проследить на примере государств с развитым гражданским обществом: США, страны Евросоюза, Япония и т.д., и стран, где государство играет доминирующую роль во всех сферах общественного воспроизводства: Россия, Афганистан, Ирак, Гондурас, Непал и т.д.
          Поэтому снизить уровень коррупционности в государстве можно, сужая область влияния бюрократической машины на результативность механизмов свободного предпринимательства. И хотя это не единственный фактор, влияющий на уровень коррупции, он все же является основным. И потому высокая коррумпированность в России это не просто недостаток, а именно естественное свойство существующей у нас системы с высоким уровнем участия государства в сфере экономической инициативы.
          Именно поэтому можно скептически оценивать результативность провозглашенного в программных тезисах «Единой России» лозунга борьбы с коррупцией. Без сужения сферы государственного регулирования и вмешательства в экономику, при сохранении монополизма одной партии в принятии политических и экономических решений коррупцию нам никогда не победить. А если учесть, что программа «ЕР» фактически консервирует сложившееся положение, то, скорее всего, мы будем свидетелями обострения проблемы коррупции.
          Конечно же, существует и еще одна особая сфера, в которой есть риск коррупции, но нет возможности снизить степень влияния чиновничьего аппарата на решение. Это сфера, где чиновник регулирует конкурирующие интересы частных лиц. Например, доступ предпринимателя к бюджетным средствам при выполнении работ, связанных с государственным или муниципальным заказом. Чиновнику фактически безразличен результат, но этот результат никак не безразличен для конкурирующих участников тендера. К этому же случаю относится и взяточничество в сфере судопроизводства.
          Здесь наиболее эффективно работают механизмы предотвращения взяток, которые основаны на повышении прозрачности процедур (в том числе конкурсов для доступа к ресурсам) и общественном контроле.
          Но, учитывая стремление нашего государства к тотальному контролю над обществом и СМИ и монополизацию власти бюрократическим аппаратом, нам вряд ли стоит ожидать здесь серьезных подвижек. Когда бюрократический аппарат сам себя контролирует, то он заинтересован лишь в пресечении отклонений от сложившихся правил игры, а не в искоренении самой коррупции. Накажут лишь того, кто «зарвался» или не поделился. Консервируя на правах партии-монополиста эту систему, «Единая Россия» фактически консервирует и условия для процветания коррупции.


ГЕОРГИЙ КИРЕЕВ


09.11.2009



Обсудить в блоге


На главную

!NOTA BENE!

0.020502090454102