Вестник гражданского общества

Василий Перов «Трапеза»

          В обнаружившейся инициативе Московской патриархии по превращению россиян в народ не только православный, но и в народ-трезвенник, есть один малообсуждаемый, но значительный нюанс. Не так давно он был совершенно случайно обнаружен в интервью с неким известным и уважаемым священником, которому среди прочего был задан вопрос и о пьянстве в самой РПЦ: «Но ведь эта болезнь не обошла стороной и саму Церковь. Высказывается мнение, что и в ней самой есть довольно много священнослужителей, подверженных этому пороку. Может быть, сначала надо было бы заняться этим вопросом внутри Церкви, а уже потом предлагать рецепты для общества в целом и делать такие широковещательные заявления?»
         Священник, в стремлении которого к объективности и личной честности сомневаться было бы несправедливо, ответил так: «Я думаю, что такая постановка вопроса, по крайней мере, чрезмерно преувеличена. Говорить прямо таким образом, что Церковь подвержена этому недугу, было бы слишком безосновательным и не очень нравственно чистым, не очень чистой готовностью к тому, чтобы обращать внимание на то, что, по-видимому, почти отсутствует на деле. Я не хочу сказать, что в Церкви нет пьяниц, но их сравнительно настолько ничтожное количество по сравнению с обществом в целом, что можно об этом почти что забыть и каждый раз говорить не о Церкви в целом и не о церковном обществе, а только о каждой конкретной ситуации. На каждую конкретную ситуацию священноначалие обращает внимание. Совершенно точно, что массового характера это не имеет. Насколько я знаю священников и диаконов, среди них это чрезвычайно большая редкость. У меня среди клира таких знакомых нет».
         Прозвучи нечто подобное из уст какого-то церковного функционера, участвующего во все более странных пиар-инициативах спешно модернизируемой патриархии, вопросов бы не возникало. Не смотря на крайнюю серьезность проблемы с алкоголем в этой религиозной организации, церковные чиновники были бы обязаны говорить то, что соответствует «мнению партии». Поэтому, если руководство РПЦ МП берет на себя право объявлять о начале общероссийской антиалкогольной кампании, то под этим подразумевается, что такое моральное право у нее заведомо есть. И не какие-то Минздрав или Минсоцобеспечения, обязанные озаботиться подобной проблемой - сами основательно проспиртованные в низовых звеньях, а именно «особо одухотворенная» в отличие от них религиозная организация – эталон трезвости. Так что, вопрос по поводу соответствия мнения уважаемого священника действительности все-таки возникает. Быть может, кстати, и с вероятным ответом на него: отец протоиерей возможно слишком чистоплотен и просто брезгует смотреть на то, что происходит вне его собственного прихода – одного из тех действительно особых, каких почти не осталось в Москве.
         Пьянство и алкоголизм церковного клира – статья отдельная, и не попасть в эту беду, находясь в юрисдикции Московской патриархии, священникам бывает довольно сложно. Причина приблизительно та же, что у заведующих продовольственными магазинами и базами в советский период, где крутились неучтенные наличные деньги, возникавшие в результате распределения дефицита - то есть, когда на традиционное отношение к употреблению алкоголя как особому виду личной доблести накладываются финансовые возможности употреблять его в любом количестве. Плюс, такой психологический «бампер», как своего рода защищенность – когда-то распределителей дефицита, а теперь – обладателей не только непонятной никому, но красиво звучащей «благодати», но и знаний о «верном пути» к избавлению от всех бед. Вот и получается, что оказавшись на положении социальной группы, пользующейся особой исключительностью среди «масс», при условии неплохого достатка, священнослужители оказываются заложниками замкнутого внутрицерковного пространства. Понятно, что не «храма» или «исторической институциональности», а закрытой тоталитарной системы - религиозной организации, где номинальный «церковный суд» существует на бумагах и на языках, а в действительности – лишь жесткая вертикальная иерархия. «Сверху» требуют одной «дисциплины» - надо кормить и ублажать начальство, «сбоку» другой - надо кормить семью и делать карьеру, «изнутри» третья - естественная потребность в самоутверждении и самоуважении. Но, чтобы соответствовать двум первым – а без них никуда - третью надо или засунуть в одно место, или заглушить. Чем? Что за вопрос, когда «питие на Руси – веселие есть»?
         Конечно же, такая унылая картина в принципе ничем не отличающаяся от действительности большинства наших сограждан, никак не исключает таких явлений, как ощущение человеческого достоинства или врожденной цельности личности, помогающие и священникам не стать алкоголиками или пьяницами. Но средний коэффициент таковых не выше и не ниже, чем у остальных граждан. Впечатление же того, что если священники не валяются на остановках вместе с бомжами и малолетками, то проблема пития обошла это сословие стороной, обманчиво. Просто, у них, как и у предпринимателей малого и среднего бизнеса, тоже изрядно пьющих по причине своей «вертикали», но на остановках не валяющихся, хватает средств на то, чтобы время от времени «промываться» и подлечиваться.
Есть в церкви и пьянство и алкоголизм. Другое дело, что проблема там эта не ставится, потому что делать это по разным причинам некому.
          «Не знаю, как где, а в клире нашего кафедрального (!) собора в наличии, по крайней мере, 3 священнослужителя-алкоголика, - пишет в своем блоге православный священник. - Не просто пьющих, а находящихся, как положено, на учете, и периодически проходящих лечение (по высочайшему благословению, разумеется – «священноначалие обращает внимание»). Кто-то постоянно не просыхает, заряжаясь периодическими дозами прямо во время богослужения, чуть ли не на виду у Высокопреосвященства, а кто-то впадает в запои. Не думаю, что «общество в целом» имеет такую долю алкоголизма (ну сколько там в штате в соборе? если 10, то 30%, если 15, то 20%). И это кафедральный собор! Не замухрыжный приход, а лицо церкви».
          Лояльность высокого церковного руководства к пьянству священнослужителей – явление, не менее традиционное, чем само национальное бедствие. И причин у этой лояльности немало. Это и естественной аппаратное стремление «не выносить сор из избы», дабы «не рубить сук», на котором сидишь, «нормальное» для любого закрытого ведомства. Это и подсознательное ощущение «алкогольной» солидарности, когда подавляющее большинство пожилых архиереев либо проходило когда-то такой этап, либо он длится у них до сих пор. Это и малограмотность в представлениях о последствиях злоупотребления алкоголем, свойственная в России не только архиереям. Ну и, конечно же, страх перед вышестоящей инстанцией в церковной «вертикали», где единственный «закон», это воля или прихоть Святейшего.
         Тут само время обратить внимание на уже замеченное, вероятно, упорное разделение автором двух понятий – «пьянство» и «алкоголизм». Обывателю чаще всего неизвестно, что явления это разные и единственное, что их объединяет, это алкоголь. Алкоголизм - это тяжелая и неизлечимая болезнь, развившаяся в результате индивидуальной биохимической реакции на преодоление организмом пьющего человека ядовитых для всего живого продуктов распада алкоголя. Причем, болезнь развивающаяся, плюс отягощенная наркотической зависимостью от действия самого алкоголя на высшую нервную систему, а заодно – и психику человека. Пьянство же – тот сравнительно нередкий для России вариант, когда привычка употреблять алкоголь вызывает у людей лишь психологическую и относительно слабую наркозависимость, а образующиеся в результате работы печени яды, выводятся быстро и без особых последствий. Различий между первым и вторым две. Алкоголизм – результат необратимого воздействия вредных веществ на организм, в результате чего человек просто не выживет без постоянного лечения. Пьянство – психологическая зависимость со стремлением к комфортному состоянию опьянения, преодолеваемая воспитанием, либо самодисциплиной.
          Таким образом, сотни тысяч опустившихся людей по всей стране, удивляющие своей живучестью не смотря на количество и токсичность поглощаемых ими низкопробных напитков, это чаще пьяницы, чем алкоголики, возраст пика смертности которых в наше время 30-35 лет. Понятно, что пожилые алкоголики, которых немало, тоже есть. Но это, в основном, весьма состоятельные люди, занимающие крупные должности и значимые посты. Они могут позволить себе прибегать к услугам квалифицированных наркологов, эндокринологов и психотерапевтов, помощь которых сохраняет им жизнь и более относительное здоровье при наличии благоприобретенных в результате алкоголизма хронических заболеваний. Так дотягивают они до того возраста, когда психофизические потребности человека начинают убывать, тяга к алкоголю ослабевает настолько, что для «комфортного» состояния, которое аналогично хорошему подпитию в расцвете лет, спиртного требуется немного. Поэтому, приблизительно после 60-ти лет они либо постепенно перестают выпивать, либо, отдавая дань традиции, делают это регулярно, но принимая алкоголь в чисто символическом количестве.
          Более подробное знакомство с особенностями этой широко распространенной, но малоизученной в нашей стране болезнью, не входит в цели нашей статьи – то разговор отдельный. Но, наверное, упоминания даже этих нескольких деталей вполне достаточно, чтобы догадаться, что главную долю проблемного в плане употребления алкоголя контингента составляют банальные пьяницы. То есть, люди, которые в силу своей косности и отсутствия перспективы вырваться из замкнутого круга социальных зависимостей режима, не находят в себе сил или не хотят взять себя в руки, а попросту говоря - безобразничают в свое удовольствие.
         Все это касается и Московской патриархии – формально следующей обычаям российского этнического православия, застывшего в своей институциональной этике где-то на уровне эпохи «испуга от Петра Великого», после которого церковное пьянство окончательно укоренилось в духовенстве, «яко подобает». Можно предположить даже, что и сегодня порочная практика объясняется в какой-то мере подсознательной компенсацией к комплексу неполноценности, который возник в Синодальный период в результате утраты церковью последних иллюзий того, что она самостоятельна и во главе ее в самом деле стоит Христос.
          Подобные обычаи, согласно описаниям современников, бытовали и в средневековой католической церкви. Под натиском тенденций эпохи Возрождения они были вынуждены медленно уступать необходимости внешней респектабельности, а в процессе формирования и распространения протестантизма перешли в разряд формально недопустимого. Ясно, что и сегодня встречаются скандалы, когда полиция вылавливает в потоке автомобилей пьяного водителя, который оказывается католическим священнослужителем или даже епископом, но с частым для Русской православной церкви явлением – служением или исполнением треб в состоянии подпития, это, конечно, не сравнить. Тем более что не только неприятие со стороны начальства, но и никакое общественное сопротивление «священнопьянству» не грозит.
          «Все они чувствуют себя вполне уверено, - вновь читаем мы блог православного священника, - без всякого сомнения в своей «православности», поскольку сама Система в принципе считает это нормой. Не порок это, а хоть и досадная, но всего лишь слабость. Вот этот, который не просыхает, при встрече даже иногда может меня укорить за мое «нехорошее» поведение (имеется в виду инакомыслие). Я, кстати, даже от серьезных людей слышал теорию, что, мол, алкоголизм очень полезен для смирения».
          Тем, кто серьезно относится к российской истории, не покажется спорным утверждение, что Русская церковь – Московская патриархия - в любой из своих «земных ипостасей» - плоть от плоти нашего громадного этноса. Это прослеживается с момента ее учреждения «в пику» нищим Восточным церквям царицей Ириной - дочерью Малюты и женой Годунова. В продолжение всей своей истории эта интереснейшая во всех отношениях религиозная организация исправно отвечала одной стороной своего «профиля» нуждам властей, а другой – чаемой народом «иконе русскости». Поэтому, нахождение в священнослужителях черт, соответствующих массовому стереотипу представлений о «своем», заслуживающем доверия человеке, чаще лишь способствует его популярности. Непьющий, не устраивающий шумных разгонов церковным служкам, не принимающий регулярно высокопоставленных гостей и не имеющий хорошей автомашины батюшка воспринимается как некое недоразумение для больших городских приходов. На периферии требования не столь высоки, но от столичных принципиально не отличаются.
          «У родителей неподалеку от дома есть православная церквушка, - пишет в обсуждении темы один из посетителей. - Так вот, батюшка там не всегда принимает, нужно сначала туда зайти и узнать, «болеет» он сейчас или «во здравии»… И ходят, ведь, ходят к этому батюшке! За советом, младенца окрестить, на исповедь ходят. Потому что пьяница, если он не буянит, да еще и склонен к «божественному», воспринимается верующими не просто нормой, а и с «умилением». Склонность к выпивке у батюшек, таким образом, чаще всего не замечается, как привычное родимое пятно на лице собственного дитяти. Не исключение и столичные или подмосковные приходы, где в некоторых их них до сих пор считается нормой часовое застолье после окончания службы, а затем уже исполнение расслабившимися священниками треб - заказных панихид, всяческих «освящений» и даже крещения. Автору и самому довелось знать пару десятков таких священнослужителей, которые, как правило, были людьми верующими и вполне удовлетворительно исполняли свои обязанности. Часть из них давно уже в могиле, а иные, самые молодые, до сих пор вполне квалифицированно выполняют священнические, а то и высокие представительские обязанности в Московской патриархии, будучи известными далеко за ее пределами благодаря телевидению.
          В православной церкви сегодня так же, как и вне нее, пьянство процветает, и в сравнении с другими российскими религиозными организациями это можно считать ее типологическим свойством. Ничего подобного нет ни в одном ином религиозном сообществе страны. Протестанты, католики, большинство харизматиков, буддисты, индуисты и, конечно же, мусульмане в силу разных причин оказались удивительно невосприимчивы к этому социальному недугу. При этом интересно, что абсолютное большинство верующих всех перечисленных религиозных направлений, за исключением ислама, составляют этнические русские – то есть те самые наши сограждане, которые по определению «обязаны пить». Так, не пьют же – вот беда! Хотя и всероссийских кампаний по борьбе с алкоголизмом тоже не затевают…
          Это факт, что во всех, не имеющих отношения к православию Московской патриархии религиозных направлениях очень бережно относятся к традиции трезвости среди собственных последователей. Более того, протестанты и некоторые новые религиозные движения занимают в стране первое место по организации реабилитационных центров для оказания помощи алкоголикам и наркоманам. Их программы работают столь успешно, что только на их результатах и основаны все оптимистичные тенденции в статистике преодоления этих недугов. Заметим, что «пьющее» официальное православие относится к этому не менее ревниво, чем к самому факту наличия других вероисповеданий в стране, борясь с их «нероссийскостью» всеми доступными и, разумеется, неправовыми способами. Трезвые сообщества верующих определяются православными антикультистам, обосновавшимися теперь аж при Минюсте, исключительно как «деструктивные секты», с «вредным влиянием» которых на общество требуется бороться. В отличие от «спасительного», по мнению патриарха РПЦ МП, для нации пути, освященного «священнопьянством» государствообразующей Московской патриархии.