Вестник гражданского общества

          Как это очень часто бывает, принципиальные идеологические дискуссии у нас оказались прикрыты схоластическими спорами. Из советской истории мы помним, например, пресловутую «дискуссию о профсоюзах» (на самом деле - о целесообразности передачи власти партноменклатуре) или спор «о возможности построения социализма в одной стране» (на самом деле - спор о праве Сталина и его тогдашнего союзника Бухарина называть номенклатурную систему социализмом*; потерпевший поражение в борьбе за власть Троцкий, естественно, возражал).
          Сейчас началась очень нервная дискуссия о лозунгах намеченной на 1 марта в Москве оппозиционной демонстрации.
          Прежде всего, забушевал конфликт между столичным левопопулистским движением, которое ещё раньше придумало провести общегородской митинг против в мэрии. Тогда эту инициативу умеренно поддержали и московские радикальные либералы. Но после появления инициативы с «антикоррупционной» демонстрацией, левые популисты с пылом на неё обрушились, старательно отмежёвываясь от либералов-ельцинцев. При этом содержание митинга само собой скорректировалось, превратившись в обращение к Путину с призывом убрать «плохого» Собянина с министрами (как убрали в сентябре 2010 Лужкова) и поставить некоего «хорошего», видимо, «вечного» Шойгу.
          Наша страна не столько находится между Западом и Востоком, сколько в условиях феодального общества, в котором всё происходит в политических и идеологических декорациях современной Европы. Для феодализма на его последних стадиях решающим оказывается конфликт между феодализмом и либерализмом. Поэтому любая последовательно антилиберальная сила, даже считая себя родственной современным левым движениям, объективно оказывается на стороне феодализма. Полтораста лет назад это отлично понимал германский рабочий лидер Фердинанд Лассаль и пытался создать антибуржуазный союз с прусским двором. 115 лет назад в Российской империи, где в отличие от Пруссии важные политические процессы на самотёк старались не пускать, именно спецслужбы формировали антибуржуазное (тогда это было синонимом антилиберального) рабочее движение в рамках монархических идей.
Антисобянинский и при этом антилиберальный митинг объективно становится дополнительной легитимацией Путина в качестве высшего общенационального арбитра, а также большой услугой антисобянинской группировке в президентском окружении.
          Собственно, это вопрос очень серьёзного выбора для гражданских активистов: добиваться ли решения местных проблем, требуя от власти усиления патернализма, и при этом - в меру своего понимания - стараться играть на межклановых противоречиях внутри властей предержащих; или стремится к общему движению за демократию, в рамках которой впоследствии и решать социально-экономические вопросы. Вечная дилемма журавля в небе или синицы в руке. Тем более что отлаженная система управления гражданским обществом всячески эту погоню за синичками поощряет.
           Теперь о втором споре, уже в либеральном лагере. Он оказался замаскирован под дискуссию о главном лозунге. «ЯБЛОКО» и его идейные попутчики весьма темпераментно порицают инициаторов первомартовской демонстрации за то, что они не сделали главной темой антивоенную, в частности, немедленное освобождение делегата ПАСЕ, депутата украинского парламента политзаключённой Надежды Савченко.
          Инициаторы демонстрации - свежеиспеченный блок Ходорковского, Навального и ельцинских либералов - главный упор пока делают на антикоррупционную тему. На первый взгляд, спор не важнее свифтовской полемики «остроконечников» и «тупоконечников». Если на днях будет заключено перемирие, то за две недели о войне начнут забывать и вывести под антивоенными лозунгами даже 20 тысяч демонстрантов будет сложновато. Если перемирие вновь будет сорвано пророссийской стороной, то антивоенная тема, точнее, протест против втягивания России в вооружённую борьбу с Западом, волей-неволей выйдет на первое место. Тем более что заявку в мэрию нужно будет подавать уже после того, как прояснится судьба нынешней дипломатической активности.
          Но очень быстро выяснилось, что на самом деле за этим стоит как многолетняя вражда партии «ЯБЛОКО» к Навальному, так и столь же многолетнее стремление обличить ельцинских либералов, дискредитировать их в качестве одного из полюсов либеральной оппозиции.
          Партии Явлинского-Митрохина очень не повезло - неумеренный оппортунизм и умеренная ксенофобия Навального отлично срезонировали с такими же чертами нового среднего класса, составившего ядро протестного движения 2011-13 годов. В результате почётная роль «жириновского для интеллигенции»** через два десятилетия перешла от Явлинского к Навальному.
          Но самый принципиальный спор идёт о выборе гипотетического пути России к демократии. К демократии ведут две дороги - надёжная и быстрая.
          Быстрая дорога выглядит так: после падения авторитарной или феодально-деспотической системы оппозиционные движения превращаются в правящие партии и, опираясь на свой общественный авторитет и на конституционные нормы, стремятся взять под контроль большой бизнес, бюрократию, армию, полицию, секретные службы и иные центры реальной власти... Часто для слома сопротивления демократам приходится делать ставку на радикализацию (углубление) революции. Ещё чаще традиционные центры власти постепенно берут своё (реакция) или сбрасывают бессильных неудачников (контрреволюция). Во всей Восточной Европе коммунистическая партия вернулась бы к власти (в перелицованном виде, разумеется), если бы не евроинтеграция. В России этот процесс был сорван только передачей власти прорыночной фракции ФСБ. Фактически с 31 декабря 1999 года по 19 июля 2000 года (уход «делателя королей» Бориса Березовского из депутатов Госдумы) у нас произошёл конституционный спецслужбистский переворот.
          Надёжная дорога к демократии такая: на базе олигархических кланов возникают соперничающие политические силы, которые в поисках электоральной поддержки отыскивают свои социально-идеологические «экониши»; за долгие десятилетия соперничества и чередования у власти они вынуждены терпеть независимый суд и независимые СМИ. В зазорах олигархического противоборства вырастают и другие, внеистеблишментные партии, возникают независимые гражданские движения и профсоюзы, которые и становятся «джокерами» при равновесии сил главных игроков...
          В 1998-99 годах Россия шла этим – «западным» - путём. В этом и был потенциал демократии ельцинского периода, на который указывают ельцинские либералы. Как только что было сказано, такой эволюционный вариант был абортирован - слишком высоким показался риск реставрации.
          Лозунги блока Ходорковский-Навальный-Касьянов/Немцов - это обращение не только к новому среднему классу и либерально-западнической интеллигенции, это еще и обращение к той части госаппарата, которая, как это произошло в Киеве год назад, может пожертвовать наиболее одиозной частью власти и олигархической верхушки, чтобы обрести новую легитимность (уже как часть восстановленной демократии). Одновременно - это и обращение к простым обывателям с испытанным временем антикоррупционным посланием в духе «Арабской весны» и «Майдана-2».
          В случае успеха такой стратегии и если большую часть кремлёвской верхушки увезут какие-нибудь коварные инопланетяне, мы возвращаемся в ситуацию весны 1999 года, когда общий вектор политической эволюции шёл в сторону буржуазной парламентской демократии. И поскольку сегодня главным фактором реакции является сама власть, то смена режима может позволить – «чисто теоретически» - пройти роковую развилку лета-осени 1999 года по-другому, и вместо спецслужбистской диктатуры Россия может начать тот путь к нормальной (консолидированной) демократии, который у Америки, Франции и Италии занял не менее сорока лет.
          Сторонники леволиберального демократического идеализма такой сценарий решительно отвергают, внушая, что «олигархическая демократия» будет не лучше (а то и хуже) фашизоидного путинизма; среди прочего и потому, что для того, чтобы решиться на такую стайерскую дистанцию к демократии, нужен определённый политический цинизм, а также потому, что такой сценарий почти не оставляет шансов партии Явлинского-Митрохина.
          Поэтому сейчас либеральная оппозиция поставлена перед очень драматическим выбором: благородная мечта о «правильной демократии» или путь беспринципного политического маневрирования в попытках сдавить режим кольцом окружения из коалиции самых разношёрстных сил. Как это было весной-летом 1991 года.

________________________________________

* Через три четверти века этот спор возник в виде дискуссии о том, можно ли считать послеавгустовскую Россию страной конституционной демократии.

** Интеллигенцией здесь названа проевропейская социальная группа, которая не входит в три другие социальные группы: уралвагонзавод, менты и начальники.