Вестник гражданского общества

Митинг «Мы вместе!» в поддержку принятия Крыма в состав Российской Федерации, 18 марта 2014 года, Москва
Фото пресс-службы Президента России

          Термин «русизм» в качестве обозначения радикального, имперского направления в славянофильстве был впервые применён Александром Герценом в «Былых и думах» полтораста лет назад. Затем он был воскрешен Джохаром Дудаевым как грубое политическое оскорбление и использовался в среде чеченских инсургентов как полный эквивалент нацизма в левой и либеральной историографии и пропаганде. Позже он был – уже с позитивными коннотациями - принят правыми русскими националистами как синоним доктрины русского этнического превосходства и самодостаточности. Поэтому я чуть изменю данное понятие, поскольку мне очень важно отобразить иные его грани. Тем более, что в период Первой Чеченской войны (1994-1996) и в самый разгар Второй (1999-2002) в нашей стране была достаточно высокая степень политического плюрализма и куда больше возможностей оппозиции.
          Все изменилось, когда в начале марта 2014 Путин внезапно «национализировал» русский этнический национализм и объявил себя покровителем «русского мира» - понятием, находящимся идейно близко к Всемирному Русскому народному собору и обозначающем весь ареал русского и православного (подчинения Московской патриархии) населения бывшего СССР, т.е. русского в «цивилизационном» смысле.
          По иронии судьбы сокрушительная для николаевской России Крымская война (1853-1855) также началась с ультиматума Блистательной Порте признать Российскую империю покровительницей всех христиан восточного обряда на просторах империи Османской. Формально же спор тогда шёл за ключи от того помещения, из которого НТВ даёт репортажи о схождении Благодатного огня. Но я отвлёкся.
          Руссизм стал принципиально новым этапом путинизма. Путинизм я определяю как псевдореспубликанскую форму исторического имперского самодержавия, адаптированную для реалий 21 столетия, но имеющую, особенно в провинции, высокое содержание постсталинизма. Если сказать ещё короче, это - дисперсная, «рассеянная» разновидность деспотизма.
          Предыдущие фазы путинизма были нацелены на включение России в западный мир в качестве высоко автономного субъекта. Автономность здесь касалась «суверенного права» на ликвидацию демократии. Властям и аффелированным с ними религиозным и квазиобщественным структурам удалось позиционировать Россию сперва как «просвещенно-европейский» противовес брутальной Америке Буша-младшего, а затем – как консервативный противовес леволиберальному «засилью» в Западной Европе.
          Теперь всё переменилось – режим сознательно противопоставил себя «цивилизованному миру», отказался от принципов высшего достижения советской дипломатии – Хельсинского акта 1975 года, ставшего фактически заменой мирного договора об окончании Второй мировой войны. Произошёл очевидный отказ от политики «мягкой мощи», с которой Путин выступал ещё в начале февраля на Сочинской Олимпиаде. «Обновлённый» путинизм добровольно превратил себя в мирового изгоя и, одновременно, обрушился на либеральную оппозицию с имперско-националистических позиций.
          Важное отличие руссизма – его полностью оказёненный характер. Конечно, десяткам миллионам очень приятно – они ведь, как им кажется, получили в подарок Крым (разумеется, Южный берег) и Севастополь. Это, как звонок в дверь: вам в подарок горячая пицца или, допустим, коробка шоколадных конфет и мандарины. Да, просто - предвыборный мэрско-губернаторский «набор ветеранам». Сравните спонтанное ликование косоваров (косовских албанцев) или абхазцев (которому сам бы свидетелем в августе 2008) при известии о признании их независимости. Освежите кадры еврейского ликования при воссоединении Иерусалима в июне 1967. Или падение Берлинской стены. Вот так нации празднуют достижение своей национальной мечты. А здесь… выигранные футбольные матчи отмечались куда как разгульней и веселей.
          Проблема тут в полной искусственности темы. Никакой национальной идеи присоединение Крыма в России не была. Периодически с подачи Лужкова она всплывала, особенно с акцентом на Севастополе. Но потом – уходила обратно в придонные глубины отечественной политики. Подписание договора о продлении аренды севастопольских баз прикрыло тему почти на три года.
          Интересно другое. Очень редко, когда национальная идея так быстро реализуется. Ещё 18 февраля никто из патриотической общественности не знал и не гадал, что главной русской национальной идей станет «воссоединение Крыма и Севастополя», а 18 марта – это уже грозятся отмечать отдельным выходным днём. Израильтяне мечтали войти в Старый город 19 лет. Французы – вернуть Эльзас и Лотарингию 48 лет. Столько же и итальянцы грезили заполучить Южный Тироль (то, что называли «Италия Неискуплённая»). А здесь – раз, два и в дамки… И оказалось, что Путин, создав национальную мечту, тут же её реализовал. Отрезать новые ломти от Украины уже не удастся. И новый железный занавес отсёк от России весь «русский мир».
          Когда Черчилля и особенно Рузвельта ругательски ругают, что они отдали в Ялте Сталину Восточную и Центральную Европу, то забывают, что и Сталин «отдал» своих единомышленников к западу от разграничительной черты. Были утомлены в крови коммунистические партизаны в Греции. Тито отправил в концлагеря своих оппонентов-сталинистов. Французским и итальянским коммунистам-партизанам расправа, конечно, не грозила (хотя Сталин мог ждать от своих недавних союзников и большей суровости к ним), но они были разоружены и из полновластных хозяев огромных территорий быстро превратились в крикунов, отодвинутых от реальной политики, да ещё и с клеймом советских подголосков.
Так и теперь. Все активисты несостоявшейся «Русской весны» выданы с головой на милость «майданной демократии», а главное – старательно выслуживающимся перед новой властью правоохранителям. Подвешено Приднестровье, полностью окруженное «дружественными» Молдовой и Украиной, чьей автономной республикой северная часть Бессарабии и была до 1940 года.
          Путинизму больше нечего обещать - он уже выдал национал-популизму всё, что мог, пожертвовав всей своей внешней политикой и многолетней имиджевой стратегией. Очень скоро доведённый до предела маятник его популярности помчится в обратную сторону. Так уже было после введения материнского капитала – вспышка всенародной любви и очень быстрое остывание. Сегодня путинизм ещё более персоналистичен, чем когда бы то ни было. Есть вождь, есть восхищённый народ - и огромный слой министров, депутатов, чиновников, которые «только мешают» вождю править. Снижение популярности лидера персоналистского режима и, как прямое следствие этого, жестокий кризис – историческая закономерность. Искусственное обращение вспять инверсионного движения общества приводит к такому сжатию пружины, которая затем почти мгновенно вернёт всё на место. Классический пример – судьба всплеска популярности Николая II в начале Первой мировой войны, в один год сменившаяся быстро растущим разочарованием и отторжением.
          Слои истеблишмента, настроенные идти вслед за Путиным «на Запад», с хрустом получили по морде. Народные массы, напраздновавшие вволю Крымскую викторию, очень скоро обнаружат, что их окружают те же судьи и менты, те же (даже куда большие) тарифы и цены… «Самобытные» части истеблишмента скоро сообразят, что отныне их удел – это обжорное прозябание в убогой провинциальной деспотии (без вида на море).
          Ещё один признак руссизма – доктрина русофобии, исходящей из того, что вся политика иных стран, особенно западных, направлена против России. Разумеется, теперь неизбежные, в т.ч. профилактические, гонения на тех, кого стали называть «пророссийские активисты», а также полуофициальный бойкот деловых, научных и культурных контактов будут давать обильную пищу для пропаганды темы вездесущей русофобии. Но долго на этом всё тот же коррумпированный и антидемократический до мозга костей режим держаться не может. Не дольше, чем помогли СССР рассказы о преследованиях зарубежных коммунистов и «борцов с колониализмом и империализмом».
          Не надо думать, что Запад испугался, и издеваться над Обамой. Кутузов для Наполеона, начиная с битвы под Аустерлицем, тоже был трусливым полководцем, который постоянно от него бежал, сдавая один ключевой город за другим - Смоленск, Москву...
          Сейчас нам предстоит пережить ощущения 30-летней давности, когда против СССР объединились все остальные центры силы - Запад, Китай и аравийские монархии.
          Зато Европа заново получила и высший смысл существования, и свои восточные границы: интегрировать древнюю Русь, победоносно завершив импульс, идущий от Ферраро-Флорентийской унии, консолидировавшись до предельного рубежа Европы – «тартарийских» (азиатских) степей.
          Ленин назвал столыпинскую реформу «последним клапаном» самодержавия. Он оказался не совсем прав – последним клапаном стало втягивание России в англо-французско-германские разборки (т.е. в подготовку Первой мировой войны). Но сама по себе столыпинская реформа, внесшая глубокий и очень болезненный социальный раскол в деревню, но сохранившая помещичье землевладение, очень помогла при детонации гражданской войны весной 1918 года.
          «Воссоединение Крыма и Севастополя» и вообще руссизм - это предпоследний клапан путинизма. Последним станет «опричная чистка» внутри истеблишмента, включая её неизбежную фазу – классическое для отечественной традиции выкидывание «добрым царём» «плохих бояр» на пики.