Вестник гражданского общества

06.08.2012

На шестой день процесса над Pussy Riot судебное следствие завершилось. Выступления обвиняемых

В понедельник прошел 6 день слушаний по существу дела Pussy Riot в Хамовническом суде Москвы.

Судья Сырова отказала стороне защиты в вызове свидетелей, не приняла к рассмотрению ни одно из письменных материалов дела в качестве доказательств защиты и в 7 раз отклонила отвод себя самой, мотивируя его отсутствием доказательств пристрастности суда.

Также без внимания осталось заявление адвокатов подсудимых о том, что один их православных экспертов Понкин является учеником, коллегой и постоянным соавтором одного из адвокатов потерпевших Кузнецова. Именно на этой – третьей по счету экспертизе - построено обвинительное заключение следствия. Ходатайство адвокатов защиты отозвать из дела эту экспертизу и назначить новую судья отклонила. 

В перерыве адвокаты подсудимых девушек Фейгин и Полозов спустились к журналистам.

Марк Фейгин: «Судья исполняет команду все быстро завершить. Для этого ей пришлось ограничить защиту в ее правах, абортировать стадии процесса. Да, мы начнем представлять письменные доказательства суду, но без вызова свидетелей, экспертов, специалистов их ценность будет значительно меньше. Экспертов вызывать необходимо — в деле три экспертизы, противоречащих друг другу. Суд не вызвал даже Алешковского, который был свидетелем событий в храме. При том, что свидетель обвинения, лишь видевший ролик в интернете, допрашивался 1,5 часа. Суд отказывается от объективного и полного рассмотрения дела, что говорит только одном: готовится обвинительный приговор, и он будет оглашен до конца недели».

Николай Полозов: «Процесс идет уже долго. За это время заявлено уже семь отводов. Беспрецедентно также количество замечаний, которые суд выдает защите. Гособвинение переходит на личности. Процесс идет с нереальной скоростью. Суд считает, что защита не имеет права подавать ходатайства… Есть информация, что в отношении нас будут возбуждены дисциплинарные производства. Нас хотят в будущем лишить статуса адвокатов».

У меня нет ощущения бессилия, есть праведный профессиональный гнев. Учитывая, что до нас доводят, что нас также будут прессовать, могу сказать: ну, пусть попробуют. В любом случае, я буду биться до конца. Никаких законов я не нарушал. Практически все замечания суда основаны не на законе. Нас не за что лишать статуса адвокатов. Да, мы иногда реагируем эмоционально, но, поверьте, за это никого статуса адвоката никогда не лишали! Кроме того, помимо лишения статуса, я не отрицаю, что сфабрикуют пару-тройку дел, ну, чтоб не просто так лишать. А еще и наказать за принципиальную бескомпромиссную позицию».

Во второй половине дня суд приступил к допросу обвиняемых. Все три девушки были допрошены в один день. Таким образом, Хамовнический суд Москвы завершил судебное следствие по делу участниц группы Pussy Riot. Следующей стадией процесса станут прения сторон, во время которых прокурор попросит для подсудимых наказания, которого они, по его мнению, заслуживают. Судья Марина Сырова назначила прения сторон на вторник, 12:00.

Выступления в суде обвиняемых по делу Pussy Riot

(из онлайн трансляции «Новой газеты»)

Екатерина Самуцевич

Судья — обвиняемой: «Вы себя виновной не признаете?»

Самуцевич: «Нет. Но я признаю себя участницей группы Pussy Riot и участницей панк молебна в ХХС».

«Осенью 2011 года после непростой компании в защиту Химкинского леса образовалось общество художников, поэтов, общавшихся друг с другом. 24 сентября, когда Дмитрий Медведев сообщил, что ВВП будет баллотироваться на пост президента, ввергнув нашу страну на 12 лет в свое понимание стабильности, которое все больше похоже на захват власти. Нас вдохновило движение Riot Grrrl (перечисляет группы — Е.К.). Мы назвались Pussy Riot — потому что первое слово символизирует представление сексиста о женщине: мягкое, пассивное существо, — а райот — ответ этому отношению. Мы выступали против гендерного неравенства. Мы хотели создать образ супергероя-антифашиста, для этого нам и потребовались маски.

Мы выступали нелегально, так как странно выступать против власти и спрашивать у нее разрешения. Наши концертные туры — «Освободи брусчатку», «Кропоткин-водка», «Смерть тюрьме — свободу протесту», проходили на крышах троллейбусов, в бутиках и на крыше СИЗО. Третья строчка нашей песни «Призрак свободы на небесах» отлично отражает ход судебного процесса. Скоро этот суд побъет мировой рекорд по количеству нарушений статей УПК! И четвертое выступление, посвященное эмоциональному состоянию президента после массовых протестов — «Путин зассал» — мы провели в самом центре нашей политической столицы, на лобном месте. И по поводу места для следующего выступления у нас сомнений не было.

Патриарх много раз говорил о внеземной роли ВВП в российской истории и призывал верующих голосовать за него и его партию. Он говорил, что православные люди не ходят на протестные митинги. Тем самым он оскорбил многих верующих, имеющих собственное политическое мнение. Мы были очень обескуражены высказываниями Патриарха с инструкциями, за кого людям голосовать и как себя вести в политической жизни. Церковники вмешивались в законодательные инициативы — например, в закон о пропаганде гомосексуализма, культивируя образ людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией как источник черных сил. Символ власти Патриарха — это ХХС. Мы использовали известную традицию обращения к Богородице... Мы находимся в СИЗО 5 месяцев, так как признаны социально опасными. Конкретно мои действия — расчехление электрогитары — признано социально опасным».

Вопрос Волковой: «Вы испытываете ненависть и вражду к православным верующим, к православию как религии?»

Самуцевич: «Нет. Конечно, нет. В моей семье принято относится с уважением к разным культурам. Я росла среди икон, мы им молились».

Вопрос Фейгина: «Вы ненавидите конкретно потерпевших: Потанькина, Белоглазова, других?»

Самуцевич: «Нет. Но я не понимаю, зачем они стали участвовать в этом процессе».

О событиях в храме: «Я зашла в пальто, голова была покрыта платком. Мы начали, как всегда, искать открытую площадку, и мы нашли ее — в центре зала, сразу перед лестницей. Мы с уважением относимся к нашим зрителям. Нам нужна была открытая площадка, откуда нас видно и можно принести аппаратуру. Если бы там была другая площадка — мы бы выбрали ее. Я тогда не знала, что это солея, амвон. Я знала только про алтарь. Но алтарь был далеко, в нескольких метрах. И мы не собирались, конечно, заходить в алтарь. То место, которое мы выбрали, было покрыто ковром, из чего я сделала вывод, что там можно ходить. Кроме того, я увидела, как двое мужчин в гражданской одежде ходили там, поправляли этот ковер. В какой-то момент я тоже пошла туда. Скинула верхнюю одежду, надела балаклаву, начала расчехлять электрогитару.

Когда я расчехляла гитару, меня кто-то обхватил сзади, очень сильно держал и буквально понес к выходу. Я не знала, что это охрана. Я поняла это, когда меня принесли к металлоискателю. Я там довольно долгое время находилась. Пыталась узнать, где теперь оборудование и электрогитара, как их можно забрать. Ответа я не дождалась. Я не пыталась вернуться в зал — я понимала, что моя часть выступления, видимо, закончена. Тогда я решила выйти из храма. Меня никто не задерживал, никто не пытался мне помешать».

Волкова: «Может, снаружи стояла полиция?»

Самуцевич: «Нет, там не было никого. Я спокойно ушла».



Мария Алехина

Суд: «Вы признаете себя виновной?»

Алехина: «Конечно, нет. Но я признаю себя участницей Pussy Riot.
Наша группа была создана в октябре 2011 года, когда Владимир Путин решил снова стать президентом. Стать, а не избраться. У нас открытая группа, участником может стать каждый. Все придерживаются разных взглядов, но мы сходимся в одном - мы не приемлем авторитаризм и верховенство власти Владимира Путина.

Любое высказывание имеет форму. Панк-группа предполагает неожиданность выступлений, бедность языка как самоиронию. Мы любим и ценим абсурд, но это не значит, что можно рвать "срань господню" на две лексемы и обвинять нас в оскорблении бога, даже в рамках восьмитомного уголовного дела. Балаклава - это не бандитская маска, это образ, политика, как и яркие цвета наших платьев. Большая разница между критикой и ненавистью. Критика необходима. Но протест не равен насилию. И мы не хотели противостоять злу насилием. Мы очень сильно желали быть правильно понятыми.

Но форма панк-молебна оказалась неприемлема для части людей. И я признаю, что это этический проступок. Мы не предполагали ни того, что наше выступление травмирует кого-то, ни уголовного преследования. РПЦ монополизировало высказывания о Боге. Мы много раз пытались объясниться, но федеральные СМИ беспрестанно клеветали на нас, притом, что недопонимание было с самого начала, злость росла. Мы превратились в козлов отпущения.

Но я хочу знать - где моя ненависть? Ни один из потерпевших не указал, что я была агрессивна. А Виноградов даже описал меня как "унылую". Я признаю, что совершила этический проступок. Но вы хотите, чтобы я признала себя в уголовном преступлении по мотивам ненависти! А ненависти нет и не было. Жалко, что вы этого до сих пор не поняли».


Вопрос Полозова: «Был мотив ненависти по отношению к православным верующим?»

Алехина: «Нет. Но я не совсем понимаю, что такое "социальная группа - православные верующие", как она сформирована? Меня обвиняют в квазинасильственных действиях. При этом насильственные действия совершаются со мной. Я сижу с 3 марта, за этот время со мной проводилось 4 беседы, в том числе с оперативными сотрудниками Центра Э. Они угрожали мне, упоминая моего ребенка, что абсолютно недопустимо, как мне кажется. Ко мне приходил человек, уговаривал меня отказаться от услуг моего адвоката. Говорил обвиняюще: вы - наследники диссидентов. Я ответила, что горжусь этим».

Судья Сырова: «Чем?»

Алехина: «Продолжением традиции диссидентства. Все действия следствия, все эти беседы были направлены на то, чтобы исключить из дела политическую составляющую. И суд это зачем-то продолжает».

Об обстоятельствах панк-молебна: «Я зашла в храм в верхней одежде, с покрытой головой. Вошла в притвор, затем в зал храма. Никаких диалогов с охранником храма не имела. Перепрыгнула на возвышение, надела балаклаву, начала петь».

Надежда Толоконникова

«Наша группа образовалась, когда на съезде партии "Единая Россия", похожем на съезд КПСС даже стилистически, было решено, что следующим президентом снова станет Путин. Цинизм этого решения потряс многих, потряс тех, кто относил себя к политике, культуре, искусству.
Меня возмутили слова Патриарха о том, что "Путин исправил кривизну истории". Это высказывание было похоже на слова Суркова или Кадырова о том, что власть Путина - от Бога.

Тогда я не знала, как изменится моя жизнь. Что 4 марта я буду голосовать в ИВС на Петровке и параллельно ругаться с начальником изолятора, требующего, чтобы я прекратила голодовку.
Меня здесь попрекали наличием двойного гражданства - тем, что я не хочу жить в своей стране. Но для эмиграции не было лучшего момента, чем осень 2011, когда стало понятно, что страну ждет 12 лет строгого режима. Я не рассматривала сценарий эмиграции. Я могу дать этой стране много полезного в области искусства и философии.

Многое в нашей группе взято из панк-культуры в том числе, образ матери панка Нины Хаген, которая сейчас передает нам слова поддержки. Резкая хореография, яркие платья и яркие колготки, контрасность - это признаки панка. Сейчас нас обвиняют, что все это было сделано для усиления оскорбления верующих. Но то же самое мы делали на крышке спецприемника№1, в метро, на крыше троллейбуса. Панк - это неожиданные появление артистов. Место нашего концерта определяется в дискуссиях.

Еще существуют традиции акционистского искусства, появившегося в 60-70 годах в Европе. В России это искусство развивали группа "Коллективное действие" и "Мухоморы". В 90-е годы - это Олег Кулик и другие. Я понимаю, что есть люди, которые не воспринимают "Черный квадрат" Малевича как искусство. Но это вопрос к специалистам. А наш панк-молебен специалисты отнесли к искусству».

О событиях в храме: «Сама песня звучит 1,5 минуты. Мы выступали 30-40 секунд. При этом, так как вся аппаратура сразу же была изъята, выступление фактически не состоялось. Мы успели проскандировать один куплет и спеть часть припева.

Мы спели "Черная ряса, золотые погоны" - о слиянии КГБ и церкви. "Все прихожане ползут на поклоны" - о том, что Патриарх, используя свой духовный авторитет, заставляет верующих подчиняться, например, в политике. "Призрак свободы на небесах" - об усилении авторитаризма в стране. "Гей-прайд отправлен в сибирь в кандалах" - о законах против пропаганды гомосексуальности, принятом в ряде регионов. И мы проскандировали "срань господня", что является калькой с английского "holy shit", употребляется в значении "какая неприятность". В данном случае это относилось к слиянию власти и церкви. Еще мы начали петь: "Богородица, стань феминисткой". И это не противоречит христианству.

В Послании Павла сказано: "нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе". Это не богохульство, это ясно, если просто вчитаться в текст. О нашем молебне высказывался священник Яков Кротов. Он сказал, что форма молитвы нетрадиционна для средней полосы, но формально - это молитва. Не было никакого оскорбления Бога, Христа, Богородицы, просто прочитайте текст.

Танец не может быть оскорблением. Наша цель была - политический протест в художественной форме. Ненависти не было никакой, ни капли».

Вопрос Полозова: «Испытывали ли вы ненависть или вражду к группе православные верующие?»

Толоконникова: «Нет. Я никогда не испытывала ненависти и вражды».

О событиях в храме: «Я зашла в храм, прошла по нему. Мы выбрали место для выступления, как всегда делаем. Я много раз ходила в храмы и видела, как женщины заходят на солею. Я переступила ограждение, сняла куртку, надела балаклаву, взяла микрофон. И начала выполнять хореографические элементы, которые я обычно исполняю, когда участвую в концертах Pussy Riot. Микрофон у меня сразу вырвали. Я проскандировала первый куплет и часть припева. Потом - сама - сняла балаклаву и пошла к выводу. Без сопротивления, без агрессии, без бранных слов».

Адвокат потерпевших Павлова: «А кто еще двое, бывших с вами?»

Толоконникова: «Две некие девушки».

Адвокат Павлова: «Фамилии, имена?»

Толоконникова: «Я не знаю их имен. Их клички - Серафима и Балаклава».

Адвокат Павлова: «Вы между собой по кличкам общаетесь?»

Толоконникова: «Да, мы исповедуем принцип анонимности».

Адвокат Павлова: «И где они сейчас?»

Толоконникова: «Я не знаю, я сижу в тюрьме».

Вестник CIVITAS